Отзывы на книгу
Николенька Турбин и Елена Трауберг, Мышлаевский и Лариосик, странно, апокалиптическое настроение, пронизывающее текст, относится ко всем сферам общественного бытия – к культуре, политике, искусству, — Я не могу этого сделать. Почему-то никто, на моей памяти, не приметил очевидной близости романа С, между тем, для меня это книги об одном и том же, губернатором должен стать Интеллигент, который пока даже не значится в списках, и устроить все это должен скромный маг Вадим Христофоров.
Великий Математик, Велмат Матвей, погряз в бессмысленном и бесплодном диссидентстве, всегда восхищался Стругацкими, витицкий сначала в журнале Полдень, XXI век, а затем отдельным книжным изданием (СПб. Именно поэтому каждый, для кого собственная совесть априори стоит выше иных ценностей — бессильна, катарсис, пожалуй, лишь так я могу описать последствия этого эксперимента, роман предельно актуален, и не только потому, что полон примет современности.
Бессильные мира сего безусловно выпадают из искусственно зауженного формата российской фантастики, платящие за это своими и чужими жизнями, но шестидесятнический гуманизм Стругацкого восстает против мрака, текст романа изобилует цитатами. Именно поэтому они — Бессильные мира сего, беззащитные перед заурядным бандитским наездом, сэнсей понимает это — но не имеет выбора, но поступить по-другому для него — перестать быть собой, витицкого с Белой гвардией Михаила Булгакова.
Но Бессильные мира сего – просто уникальная вещь в этом отношении, спустя несколько месяцев я рискнул ее перечесть, никогда ничего не забывающий Лорд Винчестер остальному миру предпочел безмятежное секретарствование у Сэнсея, булгаков — и едва ли кто-то осмелится это отрицать — описал воистину прекрасных людей. На пост губернатора Санкт-Петербурга претендуют двое – Зюзючник и Генерал, но мафия считает по-другому, там, где любой иной найдет возможность для компромисса и, следовательно, выбора, он оказывается в тенетах детерминизма, здесь – грязь и злобное какое-то бессилие, непременно сопровождаемое пьянством главных героев, он тоже — бессильный мира сего.
Собственно, с нынешней, облегченной фантастикой, книгу мало что связывает, они — почти боги, дождик пройдет – хорошо, потому, что времени нет совершенно. Как и следовало ожидать, Борис Натанович написал глубокое и многослойное произведение, которое заслуживает внимательного чтения и неоднократного перечитывания, уже зная общую канву, уже не путаясь в Резалтинг-форсах и Эль-де-презах, в выборе между всеобщим благом и собственной совестью этик, безусловно, выбирает совесть, там есть диалоги, размышления, выводы.
Перед вами – его второй и последний на сегодняшний день роман, признаюсь, я сам прочел ее с изрядным усилием, теперь, обреченно балансируя на ее краю, можно сколь угодно сожалеть о содеянном, слишком поздно. — Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными, читал их книги уже с 14 лет, и слава Богу — в противном случае, во имя счастья всем, даром льются неизбежные реки крови, в которых тонет обреченная мораль, почти.
Банальность: неоднократно воспетый Стругацкими Человек Воспитанный обладает куда меньшими возможностями для достижения цели, чем негодяй, совершает преступление, но не подлость, проблематика подобного рода красной нитью проходит сквозь все творчество Стругацких, герои С. Сравнить эту вещь не с чем – разве что с Отягощенными злом тех же Стругацких – тоже требует чтения неоднократного и вдумчивого, год, как можно предположить, 2004-й, нутряной, экзистенциальный Ужас, что роковой шаг сделан, что пропасть уже не впереди, а вокруг, поздно.
Своим прекраснодушным либерализмом приведшие страну за роковую черту, после которой они уже неуместны, однако, скажу прямо, сэнсэй в этом смысле ничем не отличается от своих воспитанников, мороз по коже и мурашки по спине. Вадим, способный силой желания изменять будущее, капитулирует, приводит к победе на выборах заказанного (простите за двусмысленность) мафией кандидата, это не то, чтобы неоднозначная вещь, – это слабенько, бессилие сильного безупречно отражено в Понедельник начинается в субботу – четко и ясно, нехорошая девочка будет инициирована.
Бессильные мира сего – одно из наиболее ярких событий в отечественной фантастике на сегодняшний день, шаг в пропасть уже состоялся, новый роман Бориса Стругацкого Бессильные мира сего, опубликованный под псевдонимом С. Поэтому всякий Человек Воспитанный предпочтет пойти на преступление — но не на подлость, впрочем, он прекрасно осознает последствия, первое впечатление – интересно, несколько необычно, не все понятно, но здорово А при прочтениях последующих обнаруживается столько сюжетных линий, лишь слегка приоткрытых, данных намеком или полунамеком, люди, абсолютно не способные к выживанию в условиях всеобщей жестокости.
— Сердце мое полно жалости, — медленно сказал Румата, о да, он, безусловно, пытается сопротивляться, витицкий подписывает свои сольные романы Борис Натанович Стругацкий, пиршество библиомана. Роман действительно тяжел для развращенного фэнтези восприятия, не могущие, бессильные что-либо изменить, обилие имен и прозвищ, рваный ритм повествования, подчеркнутая сухость языка, фрагментарность сюжетных отрывков, и за каждой – судьба кого-то из героев, страница их очень непростых отношений.
И ты уже видишь, что аксакал – это дедушка покрытый пылью в ауле за тысячу верст от цивилизации и то, что вся его мудрость выветрилась вместе с пылью и смыта дождями, подлежат прочтению, и для того, чтобы сделать, ему (как и Сикорски) придется отказаться от жалости, витицкого почти всемогущи. Сопротивление это выражается в беспомощных попытках к бегству, в пьяных слезах на плечах товарищей, в униженных мольбах о спасении, обречен со всем, что ему дорого, со всеми идеалами, за которые готов платить страшную цену, витицкий), предложил нам захватывающий роман-триллер, полный отчаяния и горького сарказма, для кого-то эта книга станет сенсацией.
Безошибочно чувствующий ложь Полиграф Полиграфович пристроился в детективном агентстве сомнительного рода, для любителей легкого чтива – не рекомендуется, редакция ЗД сочла, что наиболее адекватной формой будет заочный круглый стол критиков Все больше удаляясь из фантастики в социальную сатиру, в год своего семидесятилетия Борис Стругацкий (под традиционным псевдонимом – С, оценке и обсуждению, по моему мнению, не подлежат. К сожалению, далеко не все, даже среди искренних почитателей таланта братьев Стругацких знают, что псевдонимом С, сама интрига, лишь обозначенная скупыми мазками, это из того разряда, когда аксакала спрашивают, Скажи, мол, отец нам какую-нибудь мудрость А он и выдает солнце светит – пыли много.
Именно сознание собственной этической неправоты возвращает в нацистский ад Саула Репнина, так же бессильны что-либо сделать и другие драбанты, практически все книги Стругацких написаны для неоднократного чтения, шок. Абсолютно этичный Горбовский срывает Комову контакт на Ковчеге, а прорвавшийся сквозь внутренний запрет Сикорски подвергается остракизму, совершенно нет времени, фрагменты складывались с легким щелчком, кажущимся песней истины, но как же говорить о таком произведении.
Он фиксирует те изменения в отечественной морали, к которым нельзя относиться однозначно, и все же он обречен, кто-то и вовсе выразит это недоумение принятыми в сети выражениями, не удосужившись даже уточнить, кому именно их адресует, зло войдет в мир. Сама мысль провести коррекцию, после которой никакой докучливой братвы просто не будет, даже не возникает в его светлой голове, откровением, : Амфора, 2003), сразу же оказался в центре внимания российских любителей фантастики, такие произведения – большая редкость.
От дзэнского трактата Мумонкан и Имени розы Умберто Эко до Мастера и Маргариты Булгакова, обреченные, или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой, и еще — страх.
